Я люблю путешествовать одна.
Хотя на первый взгляд, со своим мужчиной или другим попутчиком удобнее: обязанность по ориентированию в пространстве как-то сама оказывается на его плечах, а я только создаю нам обоим «положительный эмоциональный фон», верчу головой во все стороны, обращая всеобщее внимание на цвет неба, лепнину карнизов с особенными загогулинами, падающий из-за угла свет…

При самостоятельном путешествии для такого трансового состояния больше препятствий. Ведь надо тащить чемодан, надо знать, куда его тащить, надо ориентироваться в аэропорту, метро, городе, смотреть на ценники, отбиваться от желающих познакомиться (да простится мне моя скромность, но куда деваться от фактов!). Однако в этом есть какой-то свой смак, сочетание плохо сочетаемого. И я все равно умудряюсь довольно расслабленно (безответственно?) плыть в незнакомое пространство. Задумчиво кручу карту, иду по улице, сворачиваю, понимаю, что направляюсь не туда, разворачиваюсь, бормочу себе что-то под нос, наталкиваюсь на добрых людей, на уютное кафе, на прекрасный пейзаж… Спрашиваю, болтаю, улыбаюсь, пью кофе, фотографирую, иду дальше. Ловлю какой-то транспорт, выхожу на незнакомой улице, попадаю в нужное мне место. Этот пункт, слава Богу, всегда завершает мои маленькие и большие блуждания по шарику. Уже знаю, что главное — просто идти и точно окажусь там, где мне будет хорошо. Часто наши ожидания от того, что нам может понравиться, не сходятся с тем, что на самом деле оказывается подходящим. В повседневной жизни я все еще нередко «продавливаю» свои решения вопреки всему, но вот в путешествиях — ради Бога, доверяю и доверяюсь.

Итак, раз в пару месяцев мне отчаянно нужно поплавать в «новой воде». Выглядеть заблудившейся девочкой и быть ею. Разговаривать с городом и получать обратную связь через встреченных людей. Верить в то, что Вселенная не даст мне пропасть и каждый раз убеждаться в этом. Так что сегодня я одна в Париже.

Вообще-то неясно, как я оказалась здесь. Потому что пять лет назад, когда впервые приехала сюда со своим возлюбленным, у нас случилась довольно явная нелюбовь. Он был моим первым европейским городом и запомнился, как «высокомерный», «чересчур расслабленный», «расфуфыристый», «неоправданно дорогой». То ли наши первые обречены быть нелюбимыми, то ли первый раз чаще всего разочаровывающий… Словом, та неделька была не сказать, что приятной.

Но все равно в Париже было место, куда я не смогла бы не вернуться. Лувр. После полугода азиатских перемещений у меня внутри все уже поднывало от тоски по европейской живописи. Но с Эрмитажем не вышло — три дня этой весной в Питере дались мучительно, я проживала свое расставание с ним и было не до картинок. В Праге сходила в несколько картинных галерей — уж что наскребли, то и наскребли по сусекам любимые мои чехи!.. Коллекции скромненькие. Хотелось красоты и от города, поэтому невзрачный Дрезден, несмотря на волшебную галерею Старых Мастеров, не подошел. И как-то сама собой пришла мысль снова прокатиться до Парижа.
На всякий случай я взяла всего три дня, два из которых планировала прожить наедине с живописью в Лувре и музее Орсе. Для праздных прогулок прихватила солнечные очки. Не люблю эту вещь, но когда не хочу близости с местом — прячусь за ней. Это было на всякий-всякий случай. Вдруг Париж окажется таким же противным, как и пять лет назад? А теперь очки лежат на тумбочке совершенно ненужные. Потому что тут идет дождь. И я под зонтом, в промокших балетках, дружелюбная и довольная, шатаюсь по Парижу десять часов подряд.

Часто с благодарностью вспоминаю Шэньчжэнь. Незабываемое китайское приключение (сопровождаемое тревожным взглядом Андрея: «Я все время был готов к тому, что ты решишь уехать») воспитало во мне невероятную толерантность к другим городам мира. Даже к Москве, которую терпеть не могла последние несколько лет, прониклась благосклонностью. Что уж говорить про Париж!

Считается, в других мы можем увидеть только то, что есть в нас самих. Может, мы не признаем или не знаем, что это именно так называется, но если что-то есть в нашей природе, мы это увидим и в других — они нам, как зеркала, просто отразят. Потому когда-то «город всех влюбленных» и показался мне высокомерным — я до сих пор старательно работаю с этим качеством в себе. Расфуфыристый? Нет, он со своим стилем, может, чуть избыточным. Такое и со мной бывает — не в фасонах, но в выборе цветов-то точно. С «неоправданно дорогим» и «чересчур расслабленным» — если убрать первые слова, тоже получится про меня. В общем, как-то по сердцу пришелся Париж в этот раз.

Не стала брать такси и с удовольствием добралась от аэропорта Орли до своей гостинички на бульваре Сан-Мишель самостоятельно. Это всегда немного тревожно — пользоваться общественным транспортом в незнакомых городах, когда у тебя топографический кретинизм. Но тут даже позднее время прибытия меня не смутило: шаттл из аэропорта до метро, полчасика в подземке, пешком по ночной улице. К 23-м часам уже чекинилась в отеле.
В 8 утра взяла у портье зонтик и вышла под моросящий дождь — Люксембургский сад в 2 минутах и он прекрасен. Как и в других городах мира, с удовольствием отметила количество бегунов. Завтра пополню их ряды!
Нежно, мягко, не спеша, поперек изначально составленного плана дотекла до собора Нотр-Дам и попала на утреннюю мессу. Церковные службы очень приятны для меня, отмечала такое и в Индии, и в Китае, и в Чехии. Я молюсь на языке своего сердца, медитирую и все получается очень душевно.
Дальше отправилась в Лувр, решила: сначала к Моне Лизе, потом — отдамся течению залов. Джоконда в прошлом тоже произвела на меня не самое приятное впечатление: небольшое блеклое полотно за бронированным стеклом и двойным ограждением. У Леонардо да Винчи есть картины поинтереснее. Но раз уж происходит переоценка всего, от жизненных приоритетов до отношений с городами… Я прошла через страстно и бессмысленно щелкающую фотоаппаратами толпу, встала напротив полотна.

Вездесущие китайцы орудовали своими смартфонами поверх чужих голов и нервов, испанцы горячо спорили, индусы толкались как у себя на родине, взрослые люди делали сэлфи на фоне картины и заставляли детей с приклеенной улыбкой вставать к ней спиной, служащие музея вежливо, но твердо отодвигали напирающих на ограждение туристов…
А Она просто смотрела на это и всем своим видом говорила — для тех, кто мог бы услышать. Через нервный гул, вспышки фотокамер, столкновения тел в людской массе…

Способность быть в тишине — навык, который обязательно нужно воспитывать в себе. И тогда ты сможешь оставаться безмятежным среди тех, кто без ума от тебя — в том или ином смысле. Ведь на самом деле оба смысла бессмысленны.
Способность слушать и слышать себя приводит в правильнейшие места — на карте мира и на карте жизни. Причем неважно, как оценивают это другие, их Путь — это не твой Путь.
А если куда-то ты пока не можешь попасть или попал, а теперь не можешь изменить ситуацию — значит, тут ты сейчас и нужнее всего, потому что являешься незаменимой частью Вселенной, вот таким же полотном в огромном музее. Если это не утешает, то самое время вернуться к первому пункту. Чтобы везде, где бы ты ни был, наступала тишина. Но не пустая, совсем даже не пустая…

Прошло 5 минут, 10, 15… Я все еще стояла там. А впереди был почти весь день: итальянская, голландская, французская живопись, готика, и весь Монмартр под дождем, и расцвеченные зеленью бульвары, и эта архитектура, и этот текст… И я, осознающая, о чем мне улыбнулся сегодня Париж, о чем упомянул француз-священник во время проповеди, о чем поведала Мона Лиза в полной тишине зала…