Творческие люди — народ странный. Состояние подвешенности между небом и землей, к ужасу моих родителей, друзей и возлюбленных, всегда заканчивается дикими выходками: я бью четыре татуировки за месяц, развожусь или наоборот стремительно выхожу замуж (ладно, обычно в обратном порядке), покупаю билет в Азию (разумеется, только в один конец и, желательно, с пересадками через тьму-таракань, с рюкзаком на плечах, с ночевками в гест-хаусах), ну или, на худой конец, меняю профессию.
Разумеется, все оборачивается наилучшим образом, и моим ангелам-хранителям за это положены солидные годовые премии. Профессионализм тату-мастера заставляет людей в самых разных частях света хватать меня за руки с восторженным «It's so beautiful!», бывшие и нынешние спутники жизни являются удивительными, всегда любимыми (и великодушными!) людьми, Азия переворачивает, тьму-таракань вдохновляет, а новая профессия здорово высвечивает грани таланта. Благодаря всему этому в ответ на мой новый «финт ушами» близкие теперь только иронично закатывают глаза. А я уже давно выучила предваряющую дальнейшее безобразие фразу: «Ничего страшного, это меня экзистенциалка кроет!». Что означает: грядет переход на новый виток сознания.

Есть еще одна чудесная черта, из-за которой мои пути с более веселыми попутчиками разошлись давным-давно. В глубочайшие экзистенциальные переживания я склонна погружаться именно на фоне самых легкомысленных и «дольчевитных» точек Земли.
Обязательно наслаждаться особенностями кризиса самоидентификации, просыпаясь на берегу Индийского океана.
И конечно же, не находить места лучше для познания внутренней тишины, чем праздничный Париж.
В солнечной осенней Флоренции размышлять о невозможности конечного прощания с теми, кого любила когда-то.
А в чарующей Венеции ощущать давление неизвестности, которой — с небольшими паузами — сопровождается вся жизнь.

«Зов чемодана» не оставляет меня в покое больше, чем на месяц. Это не столько тяга к захватывающим пейзажам или хождению по краю, это даже не жажда встреч с новыми людьми. Я порой езжу в одни и те же успокаивающие меня, словно проверенный любовник, места, не сажусь в ночные такси в арабских кварталах и вообще подавляющую часть путешествия провожу одна.
Но только каждый раз уезжая я прощаюсь. Так уж повелось: меняя часовые пояса, языковые пространства и города, я остро чувствую, как безвозвратно остается позади все прожитое за последние недели. Как будто каждый билет подводит черту между мною прежней и обновленной.

…Италия не особенно понравилась мне во время нашей первой встречи в «вечном городе» год назад. Север всегда казался жестче, проще и честнее — в общем, ближе. Но визуальные впечатления катализируют многие мои озарения, так что первый вопрос в любом новом городе: «Где здесь картинная галерея?». А Флоренция и Венеция отвечают на это всем своим бытием, поэтому я решила попасть в Италию снова, только через другие «двери».
Все же про пять дней во Флоренции мне написать совершенно нечего, кроме того, что я занималась любовью с едой и при этом совершенно не поддавалась чарам итальянских красавцев, неожиданно равнодушным взором скользила по идеальному и оттого не живому Давиду в Академии изящных искусств, находила чудесные, припрятанные в переулках, церквушки для своих ежедневных молитв и лежала в номере, глядя в потолок под грохот колоколов собора Il Duomo, гам туристических улиц и шепот нарастающей внутренней тревоги… «Что не так? Что происходит?». Кругом — живопись и архитектура, вкусная еда и бесконечный флирт, всякую минуту готовый принять обжигающие формы, торопливый осмотр достопримечательностей и все возможности для жадного шоппинга. А я никак не могла сформулировать, что же открывается мне сейчас во всем этом…

Сбежала в Венецию. Свежий холодный ветер и вода, отражающая небо, всегда «собирают» меня, выдувают и вымывают внутреннее оцепенение, оставляя только ясные кристаллы слов. И в декорациях обшарпанного, драматичного, напитанного водяной зеленью города смутные ощущения этих дней обрели для меня вербальное выражение.

Сколько способов защищаться придумал человек! Сколько способов прятаться от тоски по недостижимому, от сознания своей хрупкости и конечности, от страха перемен, от тьмы неопределенности…
Мы пытаемся сделать «шарик» безопасным, истоптав, облетев, объездив его со всех сторон.
Постичь Бога — нарисовав Его в меру своего понимания.
Хотим перестать быть одинокими хотя бы на несколько часов, проведенных в компании представителя противоположного пола.
Стремимся подчинить дикую природу, неимоверными усилиями воздвигнув города там, где, по логике, им не место.
Притворяемся, что само бытие можно сделать хоть чуточку более предсказуемым, если все-таки подобрать слова для самых глубоких и странных процессов…

Но мы не можем на 100% контролировать даже самих себя, что уж говорить про окружающий мир.
Иногда, несмотря на все усилия, мы остаемся одни, не прикрытые ни любовными, ни дружескими, ни детско-родительскими связями.
Интерпретации божественного могут не приносить ни эстетического удовлетворения, ни духовного прорыва.
А в чужом творчестве порой не найти ответа на внутренние вопросы.

Искусство, самореализация, отношения, путешествия, духовные поиски и личностное развитие прекрасны и полезны сами по себе, но не могут защитить нас от жизни. Она случается с нами, она постоянно меняется и она закончится — кого бы мы ни любили, какую бы картину ни писали. Остается только доверять жизни, наполнять ее тем, что для нас значимо, и привыкать к мысли о том, что когда-нибудь мы все это покинем. Оставив после себя города, написанные книги, рожденных детей и тающую в воздухе улыбку — над своей прежней суетливостью… Пугливой суетливостью живого человека.